Татьяна Павлова

Я не знаю, как это работает, но оно работает: я всегда считала, что серьезно могу влюбиться только в ум, во что-то такое разящее и безусловное, не темнеющее со временем, как латунь, не увядающее с годами, как тонкая кожа на шее.

Что всегда однозначно, как да и нет, без вот этих вот «на любителя, вкус и цвет», без отсылок к импринтингу в раннем детстве. Интеллект как оружие, которым мужчина берет города – но никак не резными скулами и жгутами вен на предплечьях.
Читать далее...

Много романтических глупостей назад, в «Воспоминаниях молодого необразумившегося человека» Бегбедера, я прочитала фразу, которой следующие десять лет неосознанно мерила все свои чувства и отношения: «В жизни бывает только одна большая любовь, все предшествующие ей любови – лишь проба пера, а все последующие – наверстывание упущенного».

Удивительно, как в 20 лет хочется верить, что любовь – это навсегда, навсегда.

Ты встречаешь кого-то – и не можешь избавиться от ощущения, что это судьба: настолько вы друг друга угадываете, чувствуете, дополняете. Вам комфортно, легко и безопасно, как с кем-то из детства.
Читать далее...

С возрастом привыкаешь к довольно узкому кругу людей, которых считаешь своей стаей.

С кем-то вы связаны нитями общей памяти, пройденными дорогами, выпавшими молочными зубами. С другими – радостью знать друг друга еще по почерку, по парте, кривому росчерку в тетради в клеточку, где поля – под линейку, а мечты – под копирку, и пройдет еще много лет, прежде чем вас разнесет в разные стороны, но вы все равно останетесь теми, кем были «до» – живыми, смешными, нежными, беспричинно счастливыми, безусловно любимыми, безоружными, чистыми.
Читать далее...

Это место, где тебе хорошо просто по факту. Где ты в безопасности, в безусловности, где никто не хочет откусить тебе ногу, где пахнет блинами с грушевым вареньем, молчит телефон и ничего не откладывается на потом – «когда придет время».

Потому что время никуда не придет, оно вышло из дома давным-давно, потерялось и не собирается возвращаться.

Все течет и меняется, важное и неважное меняется местами, люди проходят через меня чередой, как волхвы с дарами, и я вдруг понимаю, что вот оно, мое время силы – позволить себе отпускать и забывать, плавать хлебным мякишем в молоке, радоваться иному. Слушать, как земля набирает воздуха, чтобы петь; как похрустывают суставами корни, готовясь к танцу.
Читать далее...

Иногда кажется, что мы выискиваем какие-то системы, программы, правила и рамки из мазохистского удовольствия быть ими стесненными и ограниченными, чтобы не дай Бог не пришлось самим решать, потому что себе – не доверяем. Телу своему не доверяем, вкусу своему не доверяем, мыслям своим не доверяем, если они не подтверждены чьими-нибудь другими, изложенными в книжке, желательно научной и толстой.

Веришь тому, кто скажет громче, изложит убедительнее, дополнит сказанное картинками и совсем хорошо, если в конце добавит: я знаю, что говорю, мне можно верить. Я, кстати, тоже очень люблю последний оборот, эту «подпись кровью, слезами и потом» жизненного опыта. Потому что это дает гораздо более четкие ориентиры, чем «раз на раз не приходится». Или «а вообще бывает по-разному». Или вот это, самое отстойное – «выбор за вами». Оборачиваешься – а там никого. И что делать – непонятно.
Читать далее...

Пустота — это слово, засевшее в подкорке, за которым обычно ничего хорошего не следует.. Ничего не попишешь – Время Весенних Горюнов, пятое время года. Часы останавливаются и идут вспять, а молочные туманы прячут своих героев.
Читать далее...